Андрей Сорокин: «Взаимоудобные правила игры – это иногда получается»

Досье Bankir.Ru. Андрей Сорокин. Родился 4 января 1968 года в Брянске. В 1990 году окончил факультет журналистики МГУ. В 1986-1987 годах – корреспондент газеты «Московский автозаводец». В 1989-1993 годах – обозреватель газет «Советская молодёжь» - «СМ-сегодня» (Рига, Латвия), «Независимая газета» (Москва). В 1993-1995 годах – заместитель главного редактора газет «СМ-реклама», «Суббота» (Рига, Латвия). В 1995-1997 годах – шеф-редактор издательского дома «Пронто-Центр» (Россия, центральный регион). В 1997-2004 годах – заместитель главного редактора, исполнительный редактор газеты «Час» (Рига, Латвия). В 2004-2007 годах – консультант главного редактора газеты «Красная звезда». В 2007-2009 годах – редактор отдела политики журнала «Профиль», руководитель проекта «Профиль» (Украина). С апреля 2009 года – главный редактор журнала «Промышленник России».

- Давай начнем с журнала «Промышленник России». Почему он возник в нынешней ситуации и каковы его задачи.

- Ну, в общем-то задачи журнала предопределены его статусом. «Промышленник России» - это журнал, ассоциированный с Российским союзом промышленников и предпринимателей. Издается он достаточно давно, еще с конца 1990-х годов. Но в прошлом году по весне было принято решение его модернизировать, была предложена новая концепция журнала. Ее суть коротко сводится к следующему: это не должен быть «печатный орган» РСПП, это должна быть экспертно-дискуссионная площадка для тройственного диалога власть – бизнес – общество. Такую установку с самого начала дал президент РСПП Александр Шохин, который, кстати, является председателем редакционного совета журнала.

- И именно в кризис решено развивать такую площадку?

- Да. Могу предположить, что самое время. Назрели какие-то системные проблемы, кризис их обнажил. Необходим спокойный разговор об этих проблемах и анализ вариантов дальнейшего развития. Шохин, в принципе, об этом говорит чуть ли не в каждом своем публичном выступлении. Время сейчас такое, что задачу модернизации экономики, о которой много рассуждалось, действительно, пора уже не обмусоливать, а решать. Решать не поодиночке, а в кооперации власти, бизнеса, общества. Эта задача, которая сегодня ставится не только «сверху» - от властей, но и «снизу» - от бизнеса. И это естественно. Бизнес вынужден об этом думать - бизнесу здесь жить, бизнесу здесь работать, бизнесу создавать здесь прибавочную стоимость, в конечном счете.

- Напрашивается вопрос в связи с этим: что же такое РСПП сегодня для бизнеса? Это «профсоюз», это «министерство бизнеса», это что-то еще? Потому что просто классической лоббистской организацией РСПП назвать уже невозможно. В силу численности союза интересов в нем представлено уже столько, что он априори должен уже оперировать не интересами отдельных индустрий или группировок…

- О том, как себя позиционирует РСПП, лучше спросить в самом РСПП – у его президента Шохина, например. «Профсоюз олигархов» или там «министерство бизнеса» - это просто броские журналистские образы. Таковые, как показывает практика, имеют малое отношение к действительности. На мой взгляд, РСПП сейчас – это развитая организация, это экспертная площадка, это институт, представляющий многообразный, многогранный, многослойный российский бизнес в диалоге с остальными общественными институтами – социальными, властными и т.п.

- Коль скоро мы ведем «Разговор с Bankirom», свернем на финансовую стезю. В России еще с советских времен традиционно воспринимали финансы как отрасль экономики, а банки – нечто вроде «подотрасли». Шеф АРБ Гарегин Тосунян еще несколько лет назад вынужден был повторять чуть ли не повсюду, что финансы – это вовсе не «одна из» отраслей, это вообще не отрасль, это система – кровеносная система экономики в целом. На твой взгляд, в российской экономике есть понимание этого.

- Насколько я помню, о позиции РСПП в отношении финансовой индустрии в интервью Bankir.ru подробно говорил первый вице-президент РСПП Александр Мурычев. Думаю, что уже тот факт, что председатель совета банковской ассоциации является одним из первых лиц РСПП, свидетельствует о понимании роли финансов в среде промышленников. Что касается разговоров на тему, является ли финансовая индустрия отраслью, равноправной, например, тяжелой промышленности или «оборонке», является ли она некой сверхотраслью или является некой инфраструктурой, обслуживающей остальные отрасли, - это чистое теоретизирование.

Не думаю, что образ «кровеносной системы» кем-то всерьез оспаривается. Впрочем, это тоже такой журналистский образ. И, если уж его развивать, то не стоит забывать: если нет организма, в котором эта кровеносная система функционирует, кровь становится ненужной, она сворачивается и умирает.

- Безусловно. Но опять же в кризис еще больше заговорили о величайшей роли денег. Мол, будет ликвидность (то бишь деньги) – и кризиса никакого нет. Дайте инвестиции – и все пройдет…

- Разговор «Дайте денег – и все пройдет», как правило, ведут не со стороны бизнеса, заметь. Просто «вливание денег» неоднократно доказало свою несостоятельность, бизнес это прекрасно знает, он не «принимает» деньги, он с ними работает.

- Тогда что, кроме денег, потребно, на твой взгляд? Чего не хватает – науки, мозга, драйва?..

- Лично мое мнение: основа любой модернизации - это задача и идея. Надо определиться, чего конкретно хотим-то, что финансируем, за что страдаем, что ожидаем на выходе. Потом под задачу подбираются адекватные методики и инструменты, планируются и совершаются какие-то действия. В общем, как в школе учили. Мне кажется, что бессмысленно начинать формулировать задачи такого масштаба с цифр финансовых «вливаний» или с увлечения какими-то отдельными отраслями вне общего контекста. Это все для лозунгов – мол, даешь оборонку, даешь нанотехнологии, даешь кукурузоводство. Нет, может, и кукурузоводство, я ж не знаю, – но почему? Важно ж, как именно это приоритетное инновационное кукурузоводство встроено в светлый образ страны, в которой мы собираемся жить.

- О, кажется, уже недалеко до национальной идеи, связи с политикой и миссии России. Сейчас этим кое-кто увлечен. Кстати, ты же работал в группе Михаила Леонтьева – одного из самых известных российских политико-экономических «ястребов»…

- О, кажется, мы опять начинаем говорить журналистскими образами – «национальная идея», «ястребы»… Я не являюсь ни идеологом, ни экспертом какой-либо группы. Я – профессионал, специалист по постановке медиа-проектов, прежде всего… Так что давай обратно к реальности.

- ОК, а с каких позиций ты на эту реальность смотришь? Какой настрой с точки зрения перспектив нашей страны: оптимизм, осторожный оптимизм, скепсис, страх?

- Настрой и эмоции – это когда сидишь перед телевизором, а там мы канадцам 3:7 летим, и ничего не изменишь. А в жизни – делай что должен, и будь что будет. Я вот должен делать журнал, в котором компетентные и уполномоченные товарищи ведут диалог как раз о том, что с этой реальностью делать.

- Так они же разное говорят?

- А что, должны говорить одинаковое? Для того ж и диалог, а не партсобрание.

- Кстати, о «компетентных». Знаменитое «Кадры решают все», на твой взгляд, в современном экономическом управлении актуально? Насколько персональная составляющая в идеях модернизации экономики, да и вообще в выживании российской экономики?

- Эта проблема жизненно важная, на самом деле – проблема и количества и качества человеческих ресурсов, то есть в принципе это один из ключевых параметров жизнеспособности экономики.

- В чем ты видишь проблему? В высшей школе?

- Нет. Даже если мы сейчас отстроим каким-то чудом высшую школу, то получим какой-то результат лет через тридцать. Потому что действительно эффективная система образования начинается с детского сада и ведет человека чуть ли не от рождения, на конкретных стадиях предоставляя ему возможность какого-то выбора пути. Так что пока посеем, пока взойдет…

- Впрочем, даже если взойдет – не факт, что пожнем. Дело даже не в классическом понимании «утечки мозгов». Утечка людей внутри самой России, из большинства ее земель, - мне кажется, это тот самый глобальный фактор, которые перечеркивает любые усилия либералов ли, ястребов ли, что-то сделать. Потому что среднестатистический экономический путь сегодняшнего российского человека: из Урюпинска в Волгоград, из Волгограда в Москву, и из Москвы, если удалось, в Нью-Йорк…

- Это напоминает анекдот на тему «А что будет, когда в России кончится водка?»… Думаю, ты утрируешь проблему. Во-первых, у нас сейчас нет такого массового движения в эмиграцию, оно закончилось еще в 90-е годы…

- Массовые отъезды – да. А демография все равно минусовая?

- …Во-вторых, проблема рождаемости существует не только в России, это общая проблема белой расы, и не думаю, что она от экономической неустроенности берется и экономическими методами решается.

- Да, но только в России настолько напряженная антитеза между провинцией и столицей…

- И это тоже не только в России. Д’Артаньяны для того и рождаются в Гаскони, чтобы покорять Париж. Я слыхал, даже в Нью-Йорк не только из Урюпинска стремятся, но и из Алабамы всякой. Это нормально. В чем разница, по сути, между столицей и провинцией? В наличии Кремля и чего-то вроде Большого театра. Все остальное – вопросы управления, вопросы приоритетов государственной политики.

…Недавно знакомый украинский журналист устроил эксперимент – путешествие автостопом от Киева до Владивостока. Причем, обрати внимание, журналист из Львова, да еще и из молодых, которые СССР не помнят, для него Россия – это заграница.

И вот уже на обратном пути он сказал, что, во-первых, у него мозги стали под 90 градусов и так и стоят, а во-вторых, он констатировал: «Знаешь, я проехал разные земли – и восточную Украины, и калмыцкие степи, и Поволжье, и Кузбасс. И у меня везде было ощущение, что это - разные миры, но это - одна страна». Вот это, собственно, и есть Россия.

- Вопрос в том, есть ли в этой России общность… Вот недавняя история. Читаю как-то такую газету «Ведомости»… И вот попадается статья о перспективах швейной промышленности. А в ней выступает какая-то текстильная магнатша. И она рассуждает на тему, что, мол, мы не можем перевести заказы в Россию, потому что в России швея стоит 300 долларов в месяц, а в Китае мы на этой позиции платим по 50 долларов… Хочется сказать: дорогая, ты о чем вообще? Ты же сама, небось, эти 50 долларов на чай педикюрше даешь. Не боишься, что эти самые китайские швеи за полсотни баксов или российские, вообще оставшиеся без заказов, рано или поздно поднимут своих терпеливых мужиков и те придут и вставят таким вот экономическим «стратегам» в одно место серп, а в другое – молот…

- Давай определимся – это было о бизнесе или о гражданской сознательности? Задача бизнеса - нести ответственность сегодня и сейчас перед своими работниками и потребителями своей продукции. В данном случае – текстильной. Причем не пресловутую «социальную ответственность», а вполне конкретную – произвести товар, выплатить зарплату, дать прибыль, заплатить налоги, ВВП тем самым удвоить…И давай не будем грузить на бизнес какие-то другие функции – гуманитарные, социальные, борьбу за мир во всем мире. Это личное дело каждого в свободное от работы время. У нас же бизнес, как и везде, равноудален от власти. И это нормально. Стало быть, создать такие условия, чтобы было выгодно платить 300 долларов российской швее, а не 50 долларов китайской, - это миссия не бизнеса, а государства. Как? Разные инструменты есть. Можно заставить – иногда получается, иногда даже другого варианта нет, но срабатывает ненадолго. Можно договориться. Можно напрячься и предложить взаимоудобные правила игры – и бизнесу, и обществу, и чтоб держава процветала. Говорят, тоже иногда получается.

- У нас есть традиционный вопрос нашей рубрики «Разговор с Bankirom»: как наш собеседник управляет своими деньгами…

- У меня есть еще более традиционный ответ на это: никак не управляю. Сколько заработалось, столько и потратилось, абсолютно замкнутая система.

- А личная жизнь? Или тоже замкнутая система?

- Две дочери – 13 и 17 лет, учатся в школе. То есть старшая уже доучивается. Есть друзья, с которыми иногда люблю посидеть в кафе, сходить на футбол или песен попеть в караоке. А как – ну какая у современного московского журналиста особая личная жизнь?..